Мешающая молодёжь

Эссе Фёдора Крашенинникова к дискуссии в Екатеринбурге

Понять отношение власти и молодёжи в современной России можно, исходя из трех тезисов. Во-первых, молодёжи в современной России мало, и, тем более, мало молодёжи, готовой к политической активности. Во-вторых, она совершенно не такая, какой были в молодости члены нынешней правящей группировки. В-третьих, власть совершенно не готова и не собирается меняться, полагая, что это молодёжь должна принять её моральные и даже эстетические ценности, чтобы обрести право голоса или чтобы её мнение учитывалось при принятии решений.

То, что молодёжи в современной России не так много, на самом деле очень помогает власти. Демографические показатели позволяют попросту игнорировать молодёжь в политическом смысле, делая ставку на более старшие поколения, в работе с которыми власть чувствует себя вполне уверенно и с которыми ей комфортно. Более того, до определённой степени демографический спад спасает нынешнюю российскую власть от угрозы массового уличного протеста. Поэтому все разговоры о «майдане» в России выгодны скорее тем, кто зарабатывает на борьбе с ними: чтобы на улицы вышли миллионы молодых людей, надо, чтобы в стране было много именно активной молодёжи. Нельзя забывать и то, что российская молодёжь рассеяна по огромной территории, передвижение внутри которой зачастую затруднено и логистикой, и финансовым положением.

Тем не менее, молодёжь может стать и даже становится авангардом политического процесса, сигналы о чем власть уже получила в 2017–2018 годах. Её реакция на происходящие процессы цинична, но до определенной степени эффективна: она предпочитает маргинализировать молодёжь, транслируя через подконтрольные ей СМИ, ориентированные на более старшие возрастные группы, тезис об инфантильности, несерьёзности и опасности молодёжи самой по себе. По сути, взят курс на усиление раскола между поколениями: старшие возрастные группы объявляются носителями всего доброго и светлого, а молодёжь – чуждого и опасного. Из этого логично вытекает оправдание репрессивных практик: учителя имеют право и должны покрикивать, преподаватели вузов – запугивать, а силовики – арестовывать молодых смутьянов по самым нелепым поводам. Потому что если этого не делать, то «будет, как на Украине» – этот тезис всё ещё охотно воспринимается, причём, чем старше аудитория, тем с большим энтузиазмом.

Что-то похожее происходило в 2012–2013 годах, когда власть цинично натравливала «трудяг-работяг» на городской средний класс, на «офисных хомячков».

С другой стороны, относительная малочисленность молодёжи делает эффективной точечную работу с ней: кого-то власть покупает и инкорпорирует, кого-то запугивает и нейтрализует, а в большинстве случаев просто игнорирует. В любом случае арест или эмиграция самых активных работает на власть, и поэтому никаких выездных виз в ближайшее время ждать не стоит: власти очень выгодно, чтобы все недовольные уехали и молодые недовольные – тоже.

Инаковость молодёжи

Самая большая проблема для нынешнего руководства России в работе с молодой аудиторией состоит в том, что молодёжь совершенно не такая, какими были они сами, и даже не такая, какую они себе представляют. Более того, само по себе рассуждение о молодёжи как о чем-то едином всегда было сомнительно, а в наше время и вовсе лишено какого-то однозначного смысла. Даже в позднем СССР молодёжь состояла из множества страт с самыми разными подходами к жизни и ценностными установками. За годы, прошедшие после фактического развала советской власти, общество изменилось радикально.

Никогда ещё люди в России не были такими разными и не жили столь отличающимися друг от друга жизнями, как в последние годы. Жизнь в Москве отличается от жизни в Санкт-Петербурге, жизнь в столицах – от жизни в городах-миллионниках, при том что в каждом из них есть свои особенности. Совершенно иначе живут в небольших городах и сельской местности. Но самые главные различия создаёт материальный достаток: богатые и бедные учатся в разных школах, живут в разных районах и имеют совершенно различные проблемы.

С другой стороны, абсолютно новую реальность создал Интернет, и прежде всего – социальные сети. Поколения, выросшие в соцсетях, отличаются от тех, кто пришёл туда в сознательном возрасте или не пришёл вовсе. Получение информации в соцсетях формирует совершенно иные взгляды на жизнь, а возможность самому её распространять, набирая очки за счёт своей визуальной активности, формирует новый тип лидерства, популярный в молодёжной среде и совершенно не понятный старшим поколениям.

Отдельная тема – откровенно прозападная ориентированность молодёжи, фиксируемая всеми исследованиями. И если в советское время прозападные настроения были приобретёнными, то есть приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы послушать западную музыку, посмотреть фильмы и купить вещи, то современная российская молодёжь «прозападная» просто по образу жизни, потому что слушает ту же самую музыку, что их сверстники во всем мире, смотрит те же сериалы, читает те же книги, носит ту же одежду (или мечтает о ней). Даже считая себя патриотами и националистами, молодые россияне всё равно остаются в рамках западной парадигмы жизни и потребления: одежда, техника, путешествия и образование – всё это в наше время неразрывно связано с западной цивилизацией, и никаких альтернативных концепций просто не существует за рамками маргинальных групп.

Инаковость молодёжи создаёт любопытную ситуацию: придумать что-то такое, что заставит людей, живущих в разных социальных, географических и бытовых условиях, объединиться только на основании принадлежности к общей возрастной группе на выгодных власти позициях, довольно сложно, если вообще возможно. Между тем, все рассуждения о необходимости государственной молодёжной политики сводятся именно к тому, что надо бы создать какой-нибудь «новый комсомол», в котором объединить молодых сограждан с целью их контроля и мобилизации на что-то, нужное власти. То, что даже в советское время это плохо работало и уж, тем более, никак не спасло СССР от краха, игнорируется, и это тоже понятно: ничего интереснее и содержательнее устаревших советских схем в головах идеологов российской власти нет, так что признать собственную неработоспособность им невозможно и невыгодно. Да и под какую идею получать бюджетные деньги? Индивидуальная работа стоит дорого и едва ли вообще возможна, да и выгоды от неё никакой. Иное дело – получить миллиарды под некую структуру, а отчитаться о её работе красивыми графиками и «липовой» статистикой. Собственно, вокруг этого и строится в практическом смысле вся государственная молодёжная политика.

Ну, и, конечно же, невозможно в практическом смысле мотивировать молодых граждан России комсомольскими лозунгами и советской ностальгией. Даже то, что часть молодёжи соглашается играть по предлагаемым правилам и поддакивать звучащим сверху лозунгам, едва ли стоит воспринимать серьёзно. По сути, молодые любители СССР – это просто одна из многочисленных субкультур, так что речь и тут вовсе не идёт о какой-то глубинной убеждённости и уж тем более о готовности отбросить в сторону айфон и уехать на ударную молодёжную стройку.

Поколенческие противоречия

Современная российская власть, во всяком случае, высший её эшелон, наполнена пожилыми комсомольцами 70-х–80-х годов с однотипным биографиями сотрудников спецслужб. Опирается правящая группа на гораздо более широкие слои населения, но при этом практически не скрывает, что приоритет для неё – старшие возрастные группы. Причин тому множество, в том числе и вполне рациональных.

Всё, сказанное выше про относительную малочисленность и непреодолимую разницу между правящим поколением и молодёжью, объясняет, почему официозная «молодёжная политика» в России Путина – это бессмысленный ритуал, а вовсе не социальный лифт. Можно состариться, кочуя из молодёжного парламента в молодёжное правительство или молодёжную избирательную комиссию, но так и не получить никакого допуска к реальной власти – ну, если, конечно, нет хорошей политической «крыши». Можно даже стать депутатом – но к реальным рычагам власти это едва ли приведёт, и можно много лет сидеть на задней скамейке, покорно голосуя за всё, за что сказано.

Молодые оппозиционные активисты вполне обоснованно рассматриваются властью как потенциальные и очень опасные конкуренты, у которых есть важный козырь – возраст. Сколько бы ни молодились престарелые российские вожди, с каждым годом они становятся только старше, а на место уехавших или запуганных молодых граждан приходят новые. По сути, мы наблюдаем очень жестокую и циничную борьбу поколений: политические старики не готовы отдать власть самым талантливым и перспективным представителям более молодых поколений: во-первых, они вообще никуда не собираются уходить, во-вторых, у них есть дети, родственники, любовники и любовницы, которым они и собираются оставить Россию. Претензии на участие в управлении страной со стороны более широкого круга граждан вызывают у них только ужас.

Между тем, в странах с развитой демократий молодёжь не просто беспрепятственно попадает в органы власти, но в некоторых случаях даже занимает верхнюю позицию в иерархии исполнительной власти. Характерен пример австрийского канцлера Кристиана Курца. Нельзя сказать, что в Австрии – демографический бум и молодёжи так много, что она навязывает себя всему обществу. Скорее речь идёт о том, что нормально работающая политическая система ориентируется на будущее, на развитие и приспособление к новым условиям, и потому молодые политики и управленцы востребованы: ведь им придётся вести страну в будущее и иметь дело с ровесниками, которые рано или поздно возглавят возглавят правительства других стран.

Российская система, как уже было сказано, ориентирована исключительно на консервацию нынешнего положения вещей, а потому молодёжи предлагается или обслуживать интересы власти, или отказаться от любых претензий на неё.

Боязнь нового, боязнь прихода в политику новых поколений видны во всём. Местная власть, муниципалитеты, в условиях работающей демократии становятся первой ступенью для политической карьеры. В конце концов городские вопросы интересны даже тем, кому не интересна политика: экология, комфортная среда, общественный транспорт – всё это действительно волнует людей. Казалось бы, хоть здесь молодым активистам можно было бы предоставить возможность реализовываться.

Но муниципальная власть в России зачищена точно так же, как любая другая. И в этом есть логика: стоит только где-то позволить попадать во власть несогласованным вверху персонам, как начнут появляться проблемы. Потому что главное отличие политика, ориентирующегося на избирателей, от согласованного вверху в том, что первого нельзя вызвать в кабинет и сказать: «Ну, ты же понимаешь, надо вот так и так проголосовать!» Согласованного политика даже вызывать никуда не надо. Он с самого начала знает, что всегда и везде надо голосовать и говорить так, как старшие товарищи, и не иметь мнения, отличного от мнения начальства.

Новая Россия

Цинизм Путина и его окружения вполне очевиден: они хотят править бесконечно, опираясь на голоса подневольной части населения. То есть тех, кто в силу ряда обстоятельств зависим от начальства – силовиков, работников госпредприятий и приравненных к ним олигархических холдингов, отдельных категорий бюджетников, чьи льготы могут быть изъяты. Очевидно, что молодёжь (если она не в погонах и не батрачит) совершенно лишняя в этой схеме. Просто в силу возраста у молодых людей больше энергии и готовности сопротивляться давлению, что воспринимается как угроза.

Если бы руководство Советского Союза было более цинично и прагматично, оно бы не препятствовало отъезду из СССР всех желающих это сделать, во всяком случае – в один конец. Но советская власть, по сравнению с путинской, была диктатурой романтиков: Брежнев, Андропов и Черненко до последнего вздоха думали, что социализм – это верный путь и все проблемы только от того, что кто-то где-то недорабатывает. Советская власть железной рукой пыталась загнать людей в счастье и при этом искренне полагала себя именно народной властью, властью трудового народа прежде всего. Все эти идеологические постулаты, пусть даже и потерявшие к концу советской эпохи былую свежесть, всё-таки оставались аксиомами.

Для Путина и его окружения любые рассуждения о народном благе – просто ритуальные речевые конструкции. Никакой обязанности делать жизнь людей лучше эта власть за собой не чувствует, и потому её вполне устраивает, что все те, кому она не нравится и кто не готов сидеть в тюрьмах и терпеть унижения, просто уезжают в Европу и Америку. И уж, тем более, ничуть не смущает нынешнее руководство России экономическая эмиграция: все, кто хочет жить в другой экономической среде, тоже могут спокойно уехать и даже более-менее безнаказанно увезти с собой деньги. В каком-то смысле это положительная тенденция для пресловутой «новой аристократии», то есть чиновников, силовиков и членов их семей: в конечном итоге именно они становятся собственниками всего того бизнеса, который продают уезжающие из России. Если рассматривать Россию Путина как циничный проект по созданию условий для обогащения группы лиц, то все сказанное выше вполне укладывается в логику.

Печальное наследие путинизма придётся разгребать много лет, и то, что некоторый процент молодёжи формируется в соответствии с лозунгами существующего режима, станет проблемой потом. Как советская закваска привела Россию к путинизму, так и закваска путинизма в головах сегодняшней молодёжи потом выльется в реваншизм. Тем не менее, именно молодёжи придётся рано или поздно взять ответственность за страну на себя. И это внушает оптимизм: это новые люди, и Россия в любом случае будет новой.